Жизнь в волчьей шкуре.
Когда ты появляешься на свет, то не сразу еще понимаешь: где ты, кто ты и что всем от тебя надо. Но, даже поняв, что ты волк, ты не сразу входишь в ритм этой жизни и не сразу понимаешь, что здесь закон таков – или тут же вставай на лапы, или будешь вскоре мертв.
Себя я отчетливо помню с момента, как открыла глаза. Все, что было до этого – очень туманно. Вокруг меня было еще четверо братьев, сестра погибла, как только родилась. Отца не было, могу даже сказать больше: в то время я вообще даже не подозревала о его существовании. Мать моя – мудрая волчица. Она многому впоследствии меня научила, за что я ей вечно благодарна. Она сразу поняла, что я унаследовала от отца жуткую упрямость, гордость и резко подступавшую агрессивность, впрочем, уходящую также быстро, как и приходящую. Мать любила нас всех, насколько возможно это в понимании любви волка. Да и я ее тоже, ведь она ласкала нас, когда нам было больно, но и наказывала за непослушание, чего с моей стороны было очень много. А самое главное – мама была источником пищи, а есть нам почему-то хотелось всегда...
Детство было у меня суровым, впрочем, как и бывает у волчат: постоянные муки голода, отсутствие тепла, недопонимание, дележ еды и драки с братьями. А с последними у меня складывалось не все так просто. У волков не принято давать какие-то имена или клички, мы различаем друг друга по запаху, но старший брат у меня отличился. Мы между собой называли его Драчун, и хорошо, что он ни разу этого не услышал. Да, ненамного старшего брата я возненавидела – мало того, что он был вечной заводилой, так еще и настраивал всех против младшего, которому не повезло, кажется, из всех нас больше всего. Он был очень худой, вялый и трусливый, последнее и служило поводом постоянных насмешек. Мне его было жаль, но я не решалась идти против троих братьев, которые, объединившись, думаю, могли бы просто меня убить. Но я и не участвовала в их проказах и шутках. Короче говоря – я просто в такие моменты игнорировала всех, а в споре не занимала ничью сторону.
Все свое детство я помню себя, как дружелюбного и жутко любопытного волчонка, возможно именно поэтому так часто впутывающегося во всякие истории. Как-то раз я убежала слишком далеко от нашего логова и наткнулась на нечто, сильно меня заинтересовавшее. Ткнув пару раз носом непонятный комок и поняв, что он забавно катится, я катила его до тех пор, пока в итоге не обнаружила у себе в носу несколько острых колючек, которые потом мать грубо зубами вытаскивала из меня, с целью наказать. От боли я даже позволила себе несколько раз визгнуть, хотя уже и говорила вам, что я волк гордый и в принципе терпеливый.
Мать строго запрещала нам вылезать из норы, когда она была на охоте. Однажды, когда она как раз таки отсутствовала, мы с Драчуном сильно поссорились, он меня разозлил и я, полная эмоций, убежала в неизвестном направлении. Бродила я довольно долго, а когда уже собиралась возвращаться домой, то поняла, что заблудилась. Ища дорогу домой, я наткнулась на гнездо с птенцами. Птицы не было, и во мне сработал охотничий инстинкт. Ничего не подозревая, я съела сначала одного птенца, потом второго и когда уже хотела приступать к третьему, то почувствовала острую боль в области головы. Это почти тут же прошло, но затем последовал новый удар. Я оглянулась и увидела ее... Птица была вне себя от злости и яростно клевала меня своим огромным клювом. Возможно, на этом моя короткая жизнь б закончилась, но судьба решила подарить мне еще один шанс. Когда я уже была готова к смерти, то через полузакрытые глаза я увидела чью-то тень, а потом кто-то сильно, но ласково взял меня за шкирку и понес. Сил сопротивляться не было, я ничего уже не понимала, картинка перед глазами начала терять ясность... Очнулась я дома рядом с мамой, которая облизывала меня так ласково, что мне стало даже неловко, но я была ей так сильно благодарна, что сопротивляться не стала. А этот случай послужил мне хорошим уроком...
Младший брат вскоре скончался. Может от голода, может от какой-то неизвестной мне врожденной болезни – я не знаю. Нас осталось четверо, мы росли, и еды нам требовалось с каждым днем все больше и больше. Мать не успевала, да и не ела почти сама – все отдавала нам. Однажды она была подозрительно ласкова с нами: подошла к каждому, облизала, потыкала носом, чуть поиграла, потом посидела и ушла. Я слышала, как она протяжно где-то выла, но не придала этому никакого значения. Наигравшись, мы сильно захотели есть и ждали ее с пищей. Но наступил вечер, потом и глубокая ночь, а она все не возвращалась. Она не пришла и на следующее утро и вообще на следующий день... Она вообще больше никогда не пришла к нам – она ушла навсегда. Кто ж тогда знал, что волки так умирают – просто бесследно уходят, чтобы умереть в одиночестве, а перед этим испустив последний протяжный вой...
Со смертью матери ко мне пришла угрюмость, замкнутость и холодность. К этому времени я была уже вполне самостоятельной волчицей с небольшим опытом жизни. Теперь я уже знала, что нечто, после которого колючки в носу – это всего лишь еж и у него, как и у любого существа, есть слабое место, о котором просто надо знать. У ежа – это живот. Да, увидев его надо просто тихо сидеть рядом до тех пор, пока он не развернется из клубка, а потом резко перевернуть лапой на спину – пища готова…. Теперь я понимала, что еду никто приносить не будет – ее придется добывать самой. На этой мысли детство кончилось.